Уколы в железные рельсы на стыках вчерашних миров
кровавят судьбы эдельвейсы, сминая житейский покров.

В крови у земного причала седеет неоновый шквал
остывшего за ночь вокзала, чью с болью сорвали вуаль.

А там, под вуалью, предтеча давно отшумевшего дня.
В нём, прошлом, — тревожная встреча: сегодняшним будням родня.

Кровавые рытвины — ров на стыках грядущих миров.

******

Опять маскарадные встряски, мажорные фокусы слов,
подмостки, раскраски, развязки случайных астральных миров.

Технологи счастья в придачу примочки удачи пришьют
на прожитых лет неудачи, где вечно царил неуют.

И вот уже, будьте здоровы: вам выпало зреть чудеса,
мир вновь ослепительно новый. Надежд в нём плывут паруса.

С ветрами житейских забот всё дальше... Вперёд и вперёд.

******

Калманю над травами — лет ворожбит, мудрец с чародейством знакомый.
Сегодня опять я простой неофит, волшебным заклятьем влекомый.

Читаю я книгу природных чудес. Мне трав потрясенье понятно.
Устало над ними спит атомный лес — Чернобыля трупные пятна.

Колдую, но тают во тьме чудеса в кислотных дождях над землей.
Сгорают деревья и рвут небеса неслышно-озябшей мольбой.

Калманю, колдую, чарую, бреду по мёртвому лесу в кислотном бреду.

******

Да никому поэт не должен в кругу земных долженствований!
Ему судьбы виток одолжен на базе общих оснований.

Но, утвердив себя на случай, что в этом мире ты, — поэт,
иных пристрастием не мучай, слагая солнечный сонет.

Иным привычней до копирок, до дыр, проеденных в душе,
не сознавать себя без бирок на самом звёздном этаже.

Летя со звёздных этажей, они свиваются в ужей.

*******

Жестокий кодекс вечности хранит холодных звёзд ажурные кинжалы.
И время вызревает в сталактит. И замирают сонные вокзалы.

И больше не уходят поезда. Нет в них широкоскулых, узколицых.
Лишь на оси надломленной звезда взрывается, как брызги на петлицах.

Осеннего дождя не охладить. Он не остынет более до срока.
Петлицы могут кровью накалить уста в безумье впавшего пророка.

Гвоздик пылают алые мечи. Они, должно быть, времени врачи.

******

Остужается книга Оракула. Остудили её мудрецы.
На планете случается всякое — жизнь с концами не сводит концы.

Разночтений тасуются истины. Их вестует учтивый народ —
шулера, чьи денёчки корыстные — осетровой икры бутерброд.

Не умчит в дальний путь околесица — дальше некуда мир торопить,
дальше всякий, гляди, перебесится и бездушно останется жить.

Дальше всякий из горьких страниц зачерпнёт только ковш небылиц.

******

Враги, они и в день досады останутся врагами.
А, впрочем, что там между нами — забьём их пирогами.

Законопатим душ заглушки заведомо в клише
и поцелуемся друг с дружкой. А что нам? Мы уже!

Перелопатили до нельзя вчерашние деньки.
И вот, изволите, сон-зелья хлебнуть из Сон-реки.

У той реки итог не пройденных дорог.

******

В моём доме заводятся тайны, искажаются перспективы...
Кто-то ищет итог неслучайный, кто-то лезет в архивы.

Кто-то в прошлых анклавах вправе утверждать своё “Я”.
Кто-то подвигов ищет в державе, но не я!

Мне начхать на прилипших время, на нашествие челяди с Марса.
Я пролит в детородное семя не для фарса.

На мажорно изломанном русском не застрять мне во времени узком.

******